Кейт Лаумер - Гонка планет [ Авт. сборник]
— Пожалуй, тебе лучше на этом остановиться, — произнес Генри ледяным голосом.
Бартоломью подергал лацканы своего халата.
— Очень хорошо, не будем болтать попусту. Но выгода будет подсчитана после всех расходов, имей в виду!
— Отлично. Значит, соглашение достигнуто.
Бартоломью подергал себя за губу.
— Ты меня удивляешь, капитан. Я и не думал, что ты неравнодушен к моему мальчику.
— Он заслуживает своей доли, сенатор, он ее заработает.
— Эй, Генри! — начал было Амос.
— Заткнись, Амос, это мое дело.
У Бартоломью перехватило дыхание.
— Послушай, — пробормотал он. — Ты ведь не хочешь сказать…
Капитан Генри кивнул.
— Хочу, хочу, сенатор. Ты что думаешь, что я отправлюсь туда один?
— Это что — дурацкая шутка?
Глаза Генри блеснули под белыми бровями.
— Ты хочешь, чтобы я отправился на Коразон. Я отправлюсь, но только в том случае, если твой статистически средний сын отправится со мной.
Бартоломью вытирал лицо огромным расшитым цветочками платком. Швырнув его на пол, он повернулся к капитану.
— Нет. Я тебе уже десять раз повторил. Бери любого другого человека, но не трогай моего мальчика!
Генри повернулся к двери.
— Пошли, Амос. Я еду домой, в кровать, там мое место…
Сенатор бросился ему наперерез. Лицо его было пунцовым. Он поднял палец и помахал им перед носом капитана.
— Ты думаешь, когда на карту поставлено благосостояние планеты, можно устроить себе развлечение, выдвигая фантастические условия? Что за безумные шутки… Ты… Ты…
— Минуту назад ты называл это благородным предприятием, а сейчас говоришь о безумных шутках.
— Я не это имел в виду! Ты перекручиваешь мои слова!
— А ты не перекручивай моих, сенатор. Давай выясним раз и навсегда. Ты рискуешь своим капиталом, я — своей шеей. Я вернусь — твой мальчик тоже — с добрым куском Коразона, и это сделает нас всех слишком богатыми, чтобы общаться с кем-либо.
— Мне кажется, я понимаю. Тебе нужен заложник! Ты мне не доверяешь!
— Может, дело и в этом, если ты хочешь откровенности.
Бартоломью вытащил новый платок, промакнул лицо, вытер за ушами.
— Мой мальчик не готов к подобным делам, — сказал он. — Он слабый, он устал, работая на своей Территории…
— Знаю-знаю, политик никогда не спит, но он также не дышит свежим воздухом, не чувствует прикосновения прямых солнечных лучей к своей коже, не ест сырого мяса и не спит в носках. Он получит возможность проделать все это во время похода.
— Капитан Генри, ты ставишь под угрозу чудесную возможность из-за мстительности. В этом Секторе уже никогда не будет другого похода. Ближайшие неколонизированные миры в сотнях лет пути от нас!
Капитан посмотрел на сенатора Бартоломью. Длинное, бледное, обрюзгшее лицо, несколько подбородков, влажные пухлые руки, выпирающее брюшко.
— Твой сын, сенатор, — сказал Генри спокойно, — или я не двинусь с места.
Бартоломью не сводил глаз с капитана, желваки так и играли на его лице.
— Хорошо, — прошептал он. — Мой сын полетит с тобой.
— Ну а теперь, — деловито заговорил Генри, — мне нужен новехонький разведывательный катер — генди, класс инамората, он должен быть доставлен сюда в виде груза, независимо от расходов.
— Но это будет стоить не одну тысячу… — Бартоломью глотнул. — Согласен.
— То же касается его снаряжения. Я составлю список — и не задавать никаких вопросов.
Сенатор кивнул.
— Нечего напускать на себя вид старой девы, соглашающейся лишиться своей девственности, — сказал Генри. — Это ради успеха предприятия. Позови своих адвокатов, и мы подпишем бумаги сейчас же. И свяжись с Клиникой по омоложению, скажи, что я направляюсь туда.
— Да-да, конечно. Это первое, что я сделаю утром. Я позвоню доктору Спенглеру, как только откроется его учреждение…
— К черту завтра! Я уже готов. До завтра я могу умереть.
— Умереть? Ты ведь не болен?..
— Не волнуйся. Ночь я протяну.
— Но уже перевалило за полночь.
— Ну да, — вмешался Амос. — А в Антиподе уже четверть десятого утра. Если капитан хочет что-то сделать, он делает это немедленно!
— Хорошо… — Бартоломью подергал пурпурные лацканы своего халата. — Вы наслаждаетесь ситуацией, но нет причины грубить.
— Есть, — рявкнул Амос. — Мы должны поддерживать репутацию вспыльчивых старых задир. Это одно из немногих удовольствий, которые нам остались.
Сев в машину, Генри перешел на третий уровень и направился в сторону блестящего шпиля Медицинского центра.
— Ну скажи, Генри, — спросил Амос, — что ты затеял с этим сосунком? Для чего нам нужны эти шелковые подштанники?
— Просто мне нужен член команды.
— Что ты хочешь сказать? — голос Амоса охрип от возмущения. — Я что…
— Нет. Ты отлично знаешь, что тебе нельзя проходить еще одно омоложение. И я не уверен на сто процентов, что мне можно.
— Ну подожди хоть секундочку, Генри! Я с самого начала занимался этим…
— Извини, Амос, — более мягко произнес Генри. — Ты знаешь, что ты мне нужен — но факты есть факты… К тому же путешествие может пойти мальчику на пользу.
Какое-то время Амос сидел молча.
— Так вот почему ты вдруг так легко поддался на уговоры, — сказал он наконец. — Полагаешь, что сможешь сделать из мальчика мужчину?
— Возможно. Тщательно изготовленному образцу идеального среднего человека Алдорадо не повредит оказаться за пределами города с искусственным климатом.
— Ты делаешь ошибку. Молодой Бартоломью все свое время тратит на теннис и статистику. Он станет тебе обузой при первой же трудности.
— Надеюсь, что нет. Из-за множества причин.
Образ первой Дульчи задрожал перед ним. Казалось, она взвешивает его мотивы, глядя на него своими ясными серыми глазами.
Под сине-белыми лампами Клиники омоложения капитан Генри наблюдал, как доктор нервно расставляет приборы.
— Это самое нелепое из того, что я когда-либо слышал, — бросил он.
Это был крошечный, похожий на птицу человек с громадными глазами, прикрытыми затененными контактными линзами.
— Человек вашего возраста, среди ночи… Надо пройти десяток проверок, измерений, сдать химические анализы, побыть по крайней мере недели три на специальной диете — а я всего лишь проверил ваш пульс. И вы хотите, чтобы я поместил вас в регенерационную камеру и подверг ваш метаболизм семидесятичасовому глубокому шоку…
— У меня всего три месяца, чтобы добраться до места действий, — сказал Генри. — И мне нужны все мои лошадиные силы, чтобы успеть. У меня нет трех лишних недель.
